beloved
Лезвие соскочило. Недоуменно смотрю на запястье: всего лишь царапина. Для чего?
Мне ничего не нужно от этой жизни. Ей от меня - тоже. Куда не посмотри - везде оплошности, ошибки. Нет, всё нормально, трудности созданы для того чтобы их преодолевать, я знаю, но... мне просто надоел этот неидеальный мир; вот если бы он всегда был таким... А так, просто сложно без Тебя. С самого начала дня вспоминала: маленькая, выходила из дома, а ты уже ждал у подъезда, улыбался, пряча озябшие руки в карманы, и провожал до школы, хотя тебе было вовсе не по пути. А после - забирал. Днём мы играли во дворе, а ночью иногда сидели на крыше. А иногда - у тебя. Помню те две недели когда уехали твои родители ,а я убежала из дома. Ты много играл для меня на гитаре и пел, глядя в глаза. Правда смотреть тебе иногда мешала длинная иссиня-черная чёлка, падающая на глаза, но тогда ты встряхивал легонько головой и широко-широко улыбался. А ночью делили, ругаясь, водный матрас твоих родителей. Ругались до тех пор пока он наконец не лопнул и чуть не затопил соседей снизу... Помню в ту ночь ты впервые осмелился обнять меня. Во сне.
Мне всегда хотелось рисовать тебя - такого правильного, интересного, такого разного. Помню, когда я снова обижалась или скрывала что-то от тебя, уходя в депрессию, ты начинал махать на меня руками, хватать за шкирку и ругаться. Помню очень испугалась, когда вот так вот ты прижал меня к стене; я дралась, кусалась и кричала, но ты... через полчаса ты, сдерживая на груди рыдающую рыжую девочку, знал уже абсолютно всё. И держался вместе со мной. Ты чувствовал ответственность за меня, взрослеющую так быстро. Тогда ты любил меня уже не как друга... И я тоже любила тебя, но никогда бы не сказала тебе об этом. За тобой толпами ходили красивые девочки, а ты на них не смотрел, ты был слишком занят мной.
Следующий период в жизни. Тебе уже семнадцать. Ты звонишь, я выбегаю из подъезда и вижу мотоцикл. И тебя с шлемом под мышкой. В глазах слёзы радости, мы обнимаемся.Ты - чертовски привлекательный молодой человек, у тебя проколота бровь, ты такой взрослый... ты, мой самый лучший друг. Мой старший брат. Тогда мы катались всю ночь, а уже через неделю вместе попали в больницу, я - с подраными коленками и ты с разодранной бровью: настал пипец пирсингу, он уступил место тонкому шраму через всю бровь; помню-помню как ты ругался с врачом, не разрешая зашивать рану на брови. Ты стал учить меня играть, а на даче - водить мотоцикл. И не раз ты ставил его на заднее колесо на скорости, хвастаясь передо мной. Мой лучший друг.
Когда ругались, или когда я кричала "уйди, не трогай меня!", ты и вправду уходил. Сползал в соседней комнате по стене, закрыв голову руками и долго сидел, весь в себе, испытывая меня. Через полчаса я ломалась; выглянув из комнаты, смотрела на тебя - сидишь, всё так же, как и двадцать девять минут назад. Садилась рядом и сопела до тех пор, пока наконец ты, не сдавшись, не сгребал меня в объятия. Ты всегда позволял плакать у себя на груди столько сколько влезет. Не успокаивал, ничего не говорил, просто легонько гладил по спине и дышал у самого ушка. Я слышала как бьётся твоё сердце, а ты чувствовал как вздрагивают мои плечи. И так вот однажды осмелился поцеловать меня в уголок солёных губ. Я сразу успокоилась, вздрогнув, заглянув тебе в глаза, и увидела своё отражение - уже взрослая, красивая, нужная... уже девушка. И тогда я поняла, что не просто люблю тебя, как лучшего друга и брата в одном лице. Я поняла, что я безумно люблю тебя - до одури, до изнеможения, я почувствовала!... Меня просто пронзило этим чувством. И тебя наверное тоже, потому как ты вдруг встрепенулся, поняв, что начинаешь тонуть в моих глазах и убрал свои ладони с моего лица. И мы снова стали ругаться.
Пока вдруг однажды мы не поехали к обрыву. Солнце шло к закату; я сидела на краю, глядя вниз, на озеро и улыбалась. Ты стоял сзади какой-то другой, не такой, как обычно. Раньше мы всегда смеялись, обсуждая новую компьютерную игру или новый мотоцикл. Сейчас же ты просто молчал, спрятав руки в карманы ветровки.
- Знаешь... я люблю тебя.
Это было неожиданно. Я замерла на этой мысли, не оглядваясь, сумасшедше хлопала глазами. Ты сел рядом и, притянув к колени к груди, слушал, как волнуемая ветром, шелестит осока. На меня ты не смотрел. Зато я видела твой четко обрисованный профиль: лёгкая улыбка играла на губах. И тогда я, выдохнув громко и нерешительно, кинулась на тебя, повалив на траву и поцеловала. Но самым главным для меня стало объятие - никто никогда раньше не прижимал меня к груди так крепко, с таким чувством. И тогда, в тот самый момент, я поняла: мы всегда будем вместе. И сидя позади тебя на мотоцикле, обвивая руками твой живот, я уже так счастливо жалась щекой к твоей спине.
А на следующий день был дождь. А я так и не успела сказать тебе, что я тоже люблю тебя.
Мне тяжело сравнивать. Меня так раздражает многое, а сказать я не могу. Я буду сидеть, тупо глядя в одну точку и буду точно знать - никто из меня уже ничего не выбьет силой, за шкирку прижав к стене. И в глаза зло, пристально и требовательно не посмотрит. И, разрыдавшись, я уже не кинусь устало на грудь - я буду рыдать, отвернувшись, молча стиснув зубы. Так просто жить сейчас. И когда он, давя из себя улыбку, хотел поцеловать меня, я дернулась. Нельзя оставлять меня в таком состоянии. Нельзя. Лучше тогда вообще не быть со мной. Я и одна справлюсь. Будь что будет - я уже ничего не боюсь. Я не боюсь потерять. И я не боюсь потеряться. И вены резать я не хочу.
Я просто разгоню мотоцикл до ста восьмидесяти...
Мне ничего не нужно от этой жизни. Ей от меня - тоже. Куда не посмотри - везде оплошности, ошибки. Нет, всё нормально, трудности созданы для того чтобы их преодолевать, я знаю, но... мне просто надоел этот неидеальный мир; вот если бы он всегда был таким... А так, просто сложно без Тебя. С самого начала дня вспоминала: маленькая, выходила из дома, а ты уже ждал у подъезда, улыбался, пряча озябшие руки в карманы, и провожал до школы, хотя тебе было вовсе не по пути. А после - забирал. Днём мы играли во дворе, а ночью иногда сидели на крыше. А иногда - у тебя. Помню те две недели когда уехали твои родители ,а я убежала из дома. Ты много играл для меня на гитаре и пел, глядя в глаза. Правда смотреть тебе иногда мешала длинная иссиня-черная чёлка, падающая на глаза, но тогда ты встряхивал легонько головой и широко-широко улыбался. А ночью делили, ругаясь, водный матрас твоих родителей. Ругались до тех пор пока он наконец не лопнул и чуть не затопил соседей снизу... Помню в ту ночь ты впервые осмелился обнять меня. Во сне.
Мне всегда хотелось рисовать тебя - такого правильного, интересного, такого разного. Помню, когда я снова обижалась или скрывала что-то от тебя, уходя в депрессию, ты начинал махать на меня руками, хватать за шкирку и ругаться. Помню очень испугалась, когда вот так вот ты прижал меня к стене; я дралась, кусалась и кричала, но ты... через полчаса ты, сдерживая на груди рыдающую рыжую девочку, знал уже абсолютно всё. И держался вместе со мной. Ты чувствовал ответственность за меня, взрослеющую так быстро. Тогда ты любил меня уже не как друга... И я тоже любила тебя, но никогда бы не сказала тебе об этом. За тобой толпами ходили красивые девочки, а ты на них не смотрел, ты был слишком занят мной.
Следующий период в жизни. Тебе уже семнадцать. Ты звонишь, я выбегаю из подъезда и вижу мотоцикл. И тебя с шлемом под мышкой. В глазах слёзы радости, мы обнимаемся.Ты - чертовски привлекательный молодой человек, у тебя проколота бровь, ты такой взрослый... ты, мой самый лучший друг. Мой старший брат. Тогда мы катались всю ночь, а уже через неделю вместе попали в больницу, я - с подраными коленками и ты с разодранной бровью: настал пипец пирсингу, он уступил место тонкому шраму через всю бровь; помню-помню как ты ругался с врачом, не разрешая зашивать рану на брови. Ты стал учить меня играть, а на даче - водить мотоцикл. И не раз ты ставил его на заднее колесо на скорости, хвастаясь передо мной. Мой лучший друг.
Когда ругались, или когда я кричала "уйди, не трогай меня!", ты и вправду уходил. Сползал в соседней комнате по стене, закрыв голову руками и долго сидел, весь в себе, испытывая меня. Через полчаса я ломалась; выглянув из комнаты, смотрела на тебя - сидишь, всё так же, как и двадцать девять минут назад. Садилась рядом и сопела до тех пор, пока наконец ты, не сдавшись, не сгребал меня в объятия. Ты всегда позволял плакать у себя на груди столько сколько влезет. Не успокаивал, ничего не говорил, просто легонько гладил по спине и дышал у самого ушка. Я слышала как бьётся твоё сердце, а ты чувствовал как вздрагивают мои плечи. И так вот однажды осмелился поцеловать меня в уголок солёных губ. Я сразу успокоилась, вздрогнув, заглянув тебе в глаза, и увидела своё отражение - уже взрослая, красивая, нужная... уже девушка. И тогда я поняла, что не просто люблю тебя, как лучшего друга и брата в одном лице. Я поняла, что я безумно люблю тебя - до одури, до изнеможения, я почувствовала!... Меня просто пронзило этим чувством. И тебя наверное тоже, потому как ты вдруг встрепенулся, поняв, что начинаешь тонуть в моих глазах и убрал свои ладони с моего лица. И мы снова стали ругаться.
Пока вдруг однажды мы не поехали к обрыву. Солнце шло к закату; я сидела на краю, глядя вниз, на озеро и улыбалась. Ты стоял сзади какой-то другой, не такой, как обычно. Раньше мы всегда смеялись, обсуждая новую компьютерную игру или новый мотоцикл. Сейчас же ты просто молчал, спрятав руки в карманы ветровки.
- Знаешь... я люблю тебя.
Это было неожиданно. Я замерла на этой мысли, не оглядваясь, сумасшедше хлопала глазами. Ты сел рядом и, притянув к колени к груди, слушал, как волнуемая ветром, шелестит осока. На меня ты не смотрел. Зато я видела твой четко обрисованный профиль: лёгкая улыбка играла на губах. И тогда я, выдохнув громко и нерешительно, кинулась на тебя, повалив на траву и поцеловала. Но самым главным для меня стало объятие - никто никогда раньше не прижимал меня к груди так крепко, с таким чувством. И тогда, в тот самый момент, я поняла: мы всегда будем вместе. И сидя позади тебя на мотоцикле, обвивая руками твой живот, я уже так счастливо жалась щекой к твоей спине.
А на следующий день был дождь. А я так и не успела сказать тебе, что я тоже люблю тебя.
Мне тяжело сравнивать. Меня так раздражает многое, а сказать я не могу. Я буду сидеть, тупо глядя в одну точку и буду точно знать - никто из меня уже ничего не выбьет силой, за шкирку прижав к стене. И в глаза зло, пристально и требовательно не посмотрит. И, разрыдавшись, я уже не кинусь устало на грудь - я буду рыдать, отвернувшись, молча стиснув зубы. Так просто жить сейчас. И когда он, давя из себя улыбку, хотел поцеловать меня, я дернулась. Нельзя оставлять меня в таком состоянии. Нельзя. Лучше тогда вообще не быть со мной. Я и одна справлюсь. Будь что будет - я уже ничего не боюсь. Я не боюсь потерять. И я не боюсь потеряться. И вены резать я не хочу.
Я просто разгоню мотоцикл до ста восьмидесяти...
